Давайте для начала выясним, что такое феминитив. Латинский корень «фемина» («женщина») говорит о том, что это существительные, образованные в женском роде от изначально мужского рода. Чаще всего они означают профессию или род деятельности, место жительства. А создают их всего-то несколько букв. А точнее – суффиксов.
Что было раньше
Когда русский язык активно формировался и развивался (а было это, как минимум, несколько тысяч лет назад), роли женщин и мужчин в обществе были совсем не такие, как сейчас. Поэтому для женщин создавали отдельные слова, которые в мужском роде могли звучать похоже или совсем иначе. С тех пор сохранились такие существительные:
- княгиня, княжна;
- царица;
- жрица;
- ткачиха;
- купчиха и другие.
При этом выражения в духе «женщина-царь» ни тогда, ни сейчас не использовали. А «женщина-врач» – пожалуйста. Когда же всё изменилось? Примерно в конце XIX века, в разгар промышленной революции и начала эмансипации. Женщины начали активно осваивать не свойственные им ранее профессии.
При этом носители языка уже привыкли к звучанию этих профессий в мужском роде – бухгалтер, инженер, композитор. Именно тогда вошли в обиход конструкции вроде «женщина-дирижёр». А часто и вовсе «дирижёр Мария Иванова». И много лет всех это устраивало. Хотя, например, «секретарь» постепенно переродился в «секретаршу», «бухгалтер» – в «бухгалтершу». Но, согласитесь, звучит не очень.
И всё же постепенно в русский язык с помощью разных суффиксов вошли привычные ныне «студентка», «гражданка», «работница», «машинистка», «колхозница» и другие женские профессии или социальные статусы.
Существенную роль в том, что долго сохранялось главенство мужского рода, сыграло советское обращение друг к другу – «товарищ». Заменив «господина» и «госпожу», оно на семь десятилетий прочно укоренилось в русском языке. Женская форма («товарка») имела не самый благозвучный вид, поэтому популярностью не пользовалась. Товарищами называли и дам тоже. А ещё чаще, обращаясь к человеку, говорили: «Товарищ архитектор, товарищ каменщик, товарищ парикмахер».
В начале 2000-х годов началась уже третья волна трансформации языка по гендерному признаку. Но появление новых слов беспокоило филологов и 150 лет назад. Исследователи темы часто цитируют статью из журнала «Филологические науки» 1880 года.
Это была публикация рецензии на новое издание русско-немецкого словаря. «Зато мы, да и все мыслящие люди, уже не посетуют на почившего словарника за то, что им не помещены в его труде новоизмышленные речения: курсистка, педагогичка, фельдшерица и другие, образованные зачастую даже в противность законам языка». Как видим, и реакция, и аргументы всё те же.
Язык – живой инструмент общения
Последние столетия стали прорывными в сфере науки, производства, технологий. Люди совершили колоссальное количество открытий. А для них требовались новые названия, термины, определения. Многие заимствованы из других языков, какие-то созданы в симбиозе. Это естественный социальный процесс. Точно так же, как изменение словарного запаса. Согласитесь, что мы уже давно не говорим на языке классиков литературы.
Многие нововведения (отдельные слова или целые фразы) незаметно становятся органичной частью языка, другие раздражают и вызывают насмешки. Блогеры, ретвит, фейк, хайп… Не говоря уже про молодёжный сленг, каждый год в русском языке появляется больше сотни новых слов. Считается, что на введение их в обиход уходит примерно 15 лет.
«Человек» или «человекиня»?
С феминитивами ситуация немного иная. Поскольку в дело идут давно привычные слова, трансформируясь довольно неоднозначно, то неприятие имеет более заметные масштабы. По социальным опросам разных лет, слова вроде «людиня», «врачиня», «человекиня», «водителесса», «подростка» и другие вызывают отторжение у 60–80 процентов опрашиваемых. Звучат они, мягко говоря, своеобразно. Причём даже привычная «кошка» защитниц прав женщин не устраивает. Они считают, что женскую суть пушистого существа следует называть «котка» и никак иначе.
Дамы, отстаивающие свои права в современном обществе, вообще делают это довольно ярко и напористо. И обращение к женщинам с помощью привычных мужских слов считают оскорблением и умалением достоинства. А слова вроде «врачиня» или «политикесса» – способом привлечь дополнительное внимание. Не к себе, а к женской самобытности и значимости.
Для людей, которые отрицают такие нововведения, придуманы свои неповторимые термины. Например:
- шеймер – осуждающий;
- лукист – встречающий по одёжке;
- эйджист – дискриминирующий;
- мизогин – человек, демонстрирующий неприязнь к женщинам.
Насколько это безобидно
Казалось бы, зачем спорить? Пусть каждый говорит так, как ему нравится. Но защитницы женщин приводят результаты экспериментов, когда при устройстве на работу на вакансии, звучащие в мужском роде (а также в том случае, если во время собеседования интервьюер часто использует мужские эпитеты), у женщин-кандидаток существенно падала мотивация и уверенность в том, что они соответствуют заявленной компетенции.
А исследователи феминитивов называют это явление языковым планированием. То есть это явление готовит почву, меняет мышление и категории в сфере профессий.
Ведь до сих пор существует разница в оплате «мужских» и «женских» должностей.
Также существенно это влияет на престижность и значимость рода деятельности. Вспомним хотя бы всё тех же «генерального секретаря» и «секретаршу», «президента» и «президентицу». Разница очевидна. Именно потому, что рынок труда – наиболее значимая и важная для каждого человека часть социума, нововведения сначала коснулись профессиональных названий.
Как поделилось общество
У любой идеи всегда есть последователи, оппоненты и нейтральные наблюдатели. Первая группа в данном случае – это те, кто поддерживает борьбу за равноправие женщин. Возможно, в нашей стране она стоит не так остро, как во многих других государствах. Но явление это международное.
Первая категория людей и к словам женского рода относится столь же серьёзно. Поначалу они осознанно, волевым усилием вводят такие слова в свой обиход. Они готовы терпеть насмешки, а также приготовили аргументы в защиту своей позиции. Очень быстро эта группа людей привыкает к новой форме словообразования. Она становится органичной частью их словарного запаса.
Те, кто не приемлет подобных нововведений, порой ведут себя не менее агрессивно, публично высмеивая и привлекая сторонников своей точки зрения. Они так же осознанно избегают женских производных. За что часто их обвиняют в плохом отношении к женщинам в принципе. Хотя это может быть вовсе и не так. Частью оппозиционеров руководит банальная привычка или консервативность. А также желание сохранить язык в том литературном виде, который мы, опять же, привыкли использовать.
А к женщинам и их правам это может вовсе не иметь никакого отношения. Всё-таки Россия никогда не была суровым угнетателем женских свобод. Вспомним хотя бы большое количество государынь, начиная от княгини Ольги.
Третья группа людей либо вообще не понимает, по какому поводу вся эта шумиха. Либо руководствуется общепринятыми правилами. А если правила изменятся, то будет руководствоваться ими.
Кстати, не менее жаркие споры идут и по поводу того, как создавать такие существительные. Есть несколько вариантов с суффиксами «-к-», «-иц-». Есть ещё варианты: «-иня», «-иха», «-есса».
Поскольку речь идёт преимущественно о профессиях, нелишним будет заглянуть в специализированное издание «Общероссийский классификатор профессий». Документ, на основании которого формируют штатное расписание, налоговую отчётность и многое другое. В нём представлено более пяти с половиной тысяч профессий. И только 25 из них написаны в женском роде. Это 1/220 часть!
Причём, все они связаны либо со сферой ручного труда или рукоделия (швея, вышивальщица, вязальщица), либо со сферой красоты и услуг (маникюрша, педикюрша, модистка). Или принадлежат к числу помогающих профессий (медсестра, санитарка, мойщица, горничная, кастелянша). Понятно, что остальные пять с половиной тысяч могут быть изменены вышеупомянутым способом. Но есть ли в этом смысл?
«Женские» языки
Сложность связана ещё и с тем, что международный английский язык не слишком-то приспособлен для создания феминитивов. Род в нём преимущественно определяется местоимениями, а не существительными. Поэтому более подходящими для такого словотворчества считают немецкий, французский, другие европейские и славянские языки, в том числе русский.
В них род проявляется и в прилагательных, и в существительных, и в местоимениях. Поэтому они гораздо более гибкие в этой сфере. А нейтральных с точки зрения гендерного вопроса слов довольно мало. И это обстоятельство ещё может сыграть свою роль.
Что будет дальше
Филологи с любопытством и азартом наблюдают за происходящим. И прогнозируют дальнейшие изменения по мере вхождения таких существительных в повседневный обиход. Уже довольно скоро (из-за вышеупомянутого дефицита гендерно-нейтральных слов) толерантность потребует усложнить речевые конструкции.
Например, уже недостаточно будет сказать о неизвестной картине: «Какая прекрасная работа художника!» Правильно будет говорить: «Какая прекрасная работа художника или художницы!» Или: «Здравствуйте, депутаты и депутатки!»
Если использование существительных в женском роде станет обязательным, как это происходит в ряде стран на законодательном уровне, придумают дополнительные новые нейтральные конструкции. Это станет актуальным, если российское общество (вслед за другими странами мира) пойдёт по пути признания гендерного многообразия. Конечно, сейчас это невозможно, но исключать такой вариант не приходится. Поэтому филологи рассматривают возможность того, что к «-ка», «-иха» и «-есса» добавятся и другие варианты создания новых конструкций.
Ещё одну загвоздку они видят в том, что все феминитивы производят от однокоренного слова мужского рода. Но есть более устоявшиеся слова, которые звучат абсолютно по-разному:
- мама и папа,
- дядя и тётя,
- брат и сестра.
Не случится ли, что «мама» превратится в «папицу» или «отцессу», а «сестра» – в «братиху»? Вдруг, кому-то придёт в голову, что отдельное слово также ущемляет значимость родственниц женского пола?
Пока же мы свободны выбирать, какой род использовать. Конечно, вполне вероятно, что скоро придётся спрашивать у каждого, к кому мы обращаемся по профессии, как ему привычнее себя называть. Ведь кто-то по-прежнему хочет быть продавцом, а не продавщицей и мэром, а не мэрихой.
Фото: Freepik.com
